Разрез

Эта ночь для Сюя была обычной и спокойной, но, как только она перевалила к названию "раннее утро", он то и дело начал просыпаться от чувства дискомфорта. Его спина холодела, и в полудремотном состоянии он периодически пытался изменить позу, чтобы избавиться от этого неприятного ощущения. В конце концов, анализ вечерних занятий убедил его в том, что просто произошла чрезмерная перезарядка лунной энергией, и от этого ИДА – лунный канал выработал много энергии ИНЬ, которая охлаждает тело и позвоночник сверх меры.

Как только он осознал это, то перевернулся на бок так, чтобы левое легкое испытывало некоторые затруднения с дыханием, закрыл большим пальцем соответствующую ноздрю, предоставив правой ноздре и легкому исправить сложившийся дисбаланс.

Вскоре пришел сон, вызванный удовлетворением изобретательности ума. Сновидение предстало перед ним прекрасным предгорным пейзажем, где благоухание пестрого ковра флоры смешивалось с песнью фауны, резонирующей с его счастливым сознанием, осознающим свою принадлежность к этому прекрасному райскому месту, в котором он перемещался без всякой особой цели. Ни прошлого, ни будущего не существовало. Это была жизнь ради жизни, не во имя прошлого или будущего. Он не чувствовал себя одиноким, хоть рядом не было ни души. Так бывало с ним и в бодрствовании, когда внутренняя радость, не продиктованная осуществлением какого-нибудь желания, вдруг наполняла область груди и сердца, как источник чистейшей ключевой воды, заполняет вымытую ложбинку мгновенно, естественно и незаметно для путника, прильнувшего к нему, чтобы утолить жажду.

Громко хлопая крыльями, совсем рядом пролетела большая птица, так, что Сюй почувствовал на лице толчки уплотненного воздуха. Его глаза машинально проследили за полетом воздухоплавательницы. Та же подлетела к небольшому водопаду и стала старательно чистить свои перья.

Неожиданно для себя, как это и бывает во сне, Сюй занял место птицы, и прохладные живительные потоки воды ниспадающим каскадом начали орошать прохладой его тело. Однако вскоре приятная прохлада сменилась холодом, а положение тела изменить не удавалось, ибо вокруг были каменистые скользкие стены. Поток уже почти ледяной воды лился ему прямо на спину, вызывая крайне неприятные ощущения. Прекрасная приятная процедура сменилась на экзекуцию, при которой жертва судорожно начинала осознавать безвыходность своей ситуации. Ум напрягался в поисках осмысления, и руки, скользящие по отвесным стенам, постепенно стали возвращать сознание в действительный мир, в котором они машинально пытались подгребать находящиеся рядом предметы под съежившуюся фигуру их владельца.

На этот раз просыпание было полным и осознание себя в действительном мире усилило аналитические способности ума.

Более внимательный анализ ощущений привел исследователя к ошеломляющему заключению: виной столь беспокойного сна оказался огромный разрез на его платье. Его края были столь ровны, что казалось, невидимый портной попытался сделать новую выкройку из старого платья прямо на хозяине.

"Вот это да! Ведь вечером все было в норме. Откуда же взялся этот "пикантный" разрез, оголяющий мне почти всю спину?"

Сюй внимательно посмотрел на Учителя. Тот, казалось, вовсе не замечал происходящего и был занят утренними процедурами.

Потерпевший то и дело крутил в руках вещественное доказательство, требующее объяснения от окружающих. Но все напрасно. Окружающее не реагировало даже, когда Сюй смотрел на разрез при вытянутых руках, или просовывал в него озадаченную голову.

Если бы эти манипуляции показать в театре, то зрители бы катались со смеху, но на местной провинциальной сцене это не имело никакого успеха.

Сюю было непонятно случившееся и обидно, ведь вещь эта ему была очень нужна. Наконец он вытянул из обтрепанного конца своего платья нитку и кусочком рыбьей кости, найденной у реки и не раз уже служившей ему иглой, соединил две половины в единое целое.

Все это получилось настолько аккуратно и быстро, что подняло самооценку портного выше, нежели это мог сделать смущенный и озадаченный ум.

Этот факт не остался незамеченным. Учитель улыбнулся в ответ на просветлевшее лицо ученика, и они вдвоем рассмеялись звонким смехом, дополняя утреннее пение птиц своим особым колоритом.

Позже, спускаясь к реке, Сюй отметил небольшие изменения.

Берег был довольно крут, и приходилось перестраховываться, цепляясь руками за выступающие предметы.

Позавчера, поступая таким образом, он ухватился за кусок торчавшего из земли корня и, поскользнувшись, вырвал длинную лохматую "лиану", которая самортизировала его падение и целый вчерашний день служила ему подстраховкой при спуске.

Но сегодня ее не было на месте. Кто-то уложил его обратно в ложбинку и прикрыл двумя плоскими камнями.

Сюй оглянулся по сторонам, ища оппонента. На глаза ему попалось низкорослое дерево с недозревшими плодами, напоминающими шиповник. Часть его корней уже была оголена обвалившимся берегом и дерево, спасая свои плоды, пожертвовало несколькими крупными ветками, перестав поставлять им питание. По структуре корней можно было догадаться, что эта импровизированная "лиана" была одной из немногих уцелевших артерий, поставлявших живительную влагу.

В районе сердца что-то легонько заныло. Сюй поднял один из плоских камней, прикрывавших вырванные корни. Они были влажные от утреннего конденсата. Камень добыл у воздуха необходимую влагу, и сейчас отдавал ее корням вместе с прохладой, накопленной ночью.

Вибрация сердца еще больше усилилась.

"Какой же я осел! – подумал Сюй. – Простой камень проявляет больше заботы о дереве, чем я. У меня совсем не работает сердце". Под ложечкой заныло, и Сюй обнаружил, что в том месте, где он постоянно спускается, берег обрушивается значительно сильнее.

Он вспомнил учение ХАНЬ ЮЙ, которым когда-то увлекался, говорящее о том, что свою природу человек получает при рождении, а чувства он обретает при контакте с внешними вещами. В центре внимания стояла человеческая природа – такая непостижимая и вместе с тем легко предсказуемая, если относилась к нижним животным ступеням развития.

"Что же мне, летать по воздуху?" – Как бы в оправдание самому себе пробормотал Сюй, но руки уже загребали оставшиеся без прикрытия участки корней, а ум отказывался развивать эту тему дальше.

Вернувшись в лагерь, он опять встретился с радостными глазами Учителя и, как бы невзначай спросил, что это за плоды, ранее не встречаемые растут на полузасохшем дереве возле спуска к реке.

Учитель даже не посмотрел в сторону разжатой руки ученика, показывающего полузасушенные плоды, сорванные с усохших веток.

- Это семена жизни. Когда они полностью созревают и высыхают на Солнце, в них образуется энергия жизни, способная сохраняться долгие годы. Они помогли тебе выздороветь, очистив кровь от инфекции, когда мы лечили твою ногу.

В сердце опять появилась знакомая вибрация.

"Сегодня же полью его водой из реки! Дерево спасло мне жизнь, а я? Я чуть не погубил его".

- Учитель, отчего все так получается? – спросил Сюй, не сомневаясь, что во всем этом Мастер принимает незримое участие.

- Оттого, что ум наш большой эгоист, – спокойно сказал Мастер. – Пока он не осознает свою выгоду от взаимоотношений, он не хочет быть участливым… просто так... Ум заботится о теле, потому что понимает, что оно ему очень нужно. Ему не будет покоя, пока телу неуютно... Ответственность за это лежит на нем. Некоторые уровни сознания не осознают этого. Тогда разорванная связь с окружающим миром приводит их к быстрой смерти.

Тело-сознание, сознание-тело – это взаимодействие порождает и поддерживает материальный мир... Так творятся Вселенные… Это закон Бога.

Но более развитое сознание всегда заботится о других, не ущемляя их свободы выбора и не мешая реализации их целей и задач как программ воплощения. Это и обеспечивает единство… Когда чье-то сознание начинает заботиться о телах других, то их связи становятся более благодатными. Мир растений и минералов связан с человеком, а человек должен заботиться о тех и других. Чем больше мы проявляем любви к растению, тем больше в нем появляется веществ, необходимых нам для жизни. Это путь к расширенному восприятию жизни, к соучастию и единству с ней. Все другие ведут к разделению и разрушению.

Оттого Бог есть Любовь, объединяющая все сущее единой заботой Творца, такой понятной и доступной для участливого сердца.

Сюй вмиг осознал то, что произошло утром. Платье принадлежало ему, оно было для него полезным, хоть и поношенным. Поэтому и было сожаление, что кто-то его испортил.

Пока он не осознавал полезность дерева, в нем не просыпалось такое соучастие и забота о нем.

Он понял, что корыстность его ума просматривается буквально во всем – во всем, что бы он ни делал, даже сознательно. Значит его сознание еще так далеко до совершенства. "Да я просто какой-то вредитель, а не человек! Как только меня носит Земля и терпит до сих пор мое потребительское отношение к ней? Природа дает мне все! Все, что мне нужно для жизни, а что же ей дал я? Чем отблагодарил ее за великую милость – жить в этом мире, получать пищу и кров, заботу и терпение, которые невозможно переоценить?".

Мысль неслась навстречу к единству, разрывая путы привязанности к выгоде, взламывая барьеры потребительского отношения к миру, разбивая вдребезги "кривые зеркала" больного замутненного сознания, мешающего единению с миром, ему хотелось просить прощение неизвестно у кого, но известно за что: "Господи, прости меня за вред, причиненный мной сотворенному тобой миру… Если я неосознанно чем-то навредил ему!.. Господи, что я могу сделать для этого терпеливого и многострадального мира, который дарит мне столько благ?"

Сюй почувствовал, как все вековые грехи рода людского сконцентрировались в нем. Он чувствовал ответственность за все зло и разрушения, которые когда-либо происходили на Земле.

На миг он потерял ощущение пространства и времени. Он был чем-то неизмеримо большим, и в одночасье очень маленьким, готовым к великим жертвам ради сохранения сотворенной жизни, окружающей его. Всего того, что раньше воспринималось им, как неживая природа, как среда обитания, существующая, как казалось ему прежде, совершенно отдельно от него самого.

Это была полнота восприятия Мироздания, открывающая духовное видение на простые предметы и формы жизни, не менее важные для существования, чем жизнь самого человека, возомнившего себя "Царем Природы".